ENG
Глобальный взгляд на мир через призму региональных проблем
ENG
Поиск по сайту
Публикации

Политика Китая в Каспийском регионе

фото: zhongguowangshi.com
18 октября 2022
Сергей ЛузянинСергей Лузянин

Сергей Лузянин

Профессор НИУ ВШЭ и Университета МГИМО МИД РФ, президент Фонда поддержки востоковедческих исследований, доктор исторических наук

Нелли СеменоваНелли Семенова

Нелли Семенова

Научный сотрудник Института востоковедения РАН, кандидат политических наук

Китай строит каспийскую политику на сочетании ресурсов своих двусторонних моделей с Россией, Казахстаном, Азербайджаном, Туркменистаном, Ираном и возможностей коллективных проектов по транспортному и энергетическому региональному сотрудничеству. Учитывая самодостаточность и обширность российско-китайской проблематики, требующей отдельного рассмотрения, в статье анализируются двусторонние форматы КНР с четырьмя другими каспийскими государствами (Казахстаном, Туркменистаном, Ираном и Азербайджаном), особенности китайской политики в Каспийском регионе в целом.

По китайским данным, запасы нефти на шельфе Каспийского моря оцениваются в 32,7 млрд. тонн, примерно, 18% мировых запасов, а природного газа – около 14 трлн. кубометров, что составляет около 4,3% от общих газовых кладовых. При этом на Азербайджан и Казахстан приходится почти половина углеводородных ресурсов, из которых 95% от всей азербайджанской нефти находится на азербайджанском участке каспийского шельфа и, примерно, по 30-40% от всех нефтяных ресурсов Казахстана и Туркменистана также скрывается в казахстанском и туркменском секторах Каспия. Очевидно, что каспийская стратегия Пекина сосредоточена в первую очередь на углеводородном треке, которая с 1991 года – с момента провозглашения независимости постсоветских республик – постоянно диверсифицируется и обновляется.

Второй ключевой компонент – использование Китаем региона в транспортно-транзитной политике, включая различные маршрутные, логистические комбинации «Европа – Китай», «Ближний Восток – Китай» и др. После запуска в 2013 году инициативы «Один пояс – один путь» (ОПОП) и его евразийских сухопутных вариантов, транспортная мотивация Пекина значительно усилилась. В «старые» транспортные проекты были встроены новые, дорогостоящие, обновившие «Великий шелковый путь» на каспийском участке.

Китайско-казахстанская модель

Китайское участие в энергетической части казахстанской экономики связано с освоением нефтяных месторождений в Актюбинской, Атырауской, Мангистауской, Кызылординской и Карагандинской областях, подготовкой к геологоразведке и освоению нефтегазового месторождения «Дархан» на шельфе Каспийского моря; расширением мощности нефтепровода «Атасу – Алашанькоу», поставками сжиженного природного газа (СПГ) из Республики Казахстан (РК) по железной дороге через КПП «Алашанькоу» и др. При этом основной нефтяной экспорт Казахстана идет через Каспийский трубопроводный консорциум, в который входят компании РК, РФ и отдельные западные корпорации.

История китайского освоения трубопроводных маршрутов начинается в конце 1990-х – начале 2000-х гг. Первым китайско-казахстанским нефтепроводом был «Кенкияк – Атырау», запущенный в 2003 году и обеспечивавший годовую прокачку от 6 до 12 млн. тонн. Однако основным экспортным трубопроводным проектом стал нефтепровод «Атасу – Алашанькоу», в строительство которого Китай тогда вложил 800 млн. долларов. [1]

Китайско-казахстанский нефтепровод «Атасу – Алашанькоу» запущен в эксплуатацию в 2006 году, его протяженность составляет 962,2 км. Берет начало на западе Казахстана в Атасу и заканчивается в Алашанькоу Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР, являясь частью казахстанской нефтетранспортной системы, в которую входят каспийские порты и действующий нефтепровод «Атырау – Самара», годовая мощность которого 20 млн. тонн.

Китайско-казахстанская инвестиционная модель строится на  доминировании КНР и ежегодном увеличении объемов вложений. В 2021 г. они (инвестиции) оценивались в 34,23 млрд. долларов. Основная форма – предоставление низкопроцентных (1,5-3%) и долгосрочных (до 20 лет) кредитов, ориентированных на развитие минерально-ресурсной, энергетической базы, в которую вкладывается 75% от всех китайских  инвестиций в РК, часть объектов передаются в концессии китайским компаниям либо выкупаются ими.

Казахстанский вариант инициативы «Светлый путь / Нурлы Жол» тесно связан с реализацией китайского «Один пояс – один путь», и Пекин сконструировал проект сопряжения казахстанского «Светлый путь / Нурлы Жол» и китайского ОПОП. В свой проект Казахстан за последние 10 лет (по китайским данным) вложил около 30 млрд. долларов, отремонтировав и построив «с нуля» 5 тыс. км железных и 24 тыс. км автомобильных дорог. Были запущены китайско-казахстанский логистический центр Ляньюньган, сухой порт «Хоргос – Восточные ворота», каспийский северный терминал порта Актау и железная дорога «Казахстан – Туркменистан – Иран» протяженностью 900 км.

Одновременно в 2015 году подписано соглашение между «Казатомпромом» и Китайской государственной корпорацией ядерной промышленности о поставках в КНР топливных таблеток из Казахстана. За 10 лет CNPC и Китайская национальная морская нефтяная корпорация (CNOOC) приобрели 50% и 100% доли в пятнадцати энергетических компаниях РК, включая 49% компании «Мангистаумунайгаз» (ММГ), получив доступ к урановым месторождениям.

Визит председателя КНР Си Цзиньпина 14 сентября 2022 года в Астану и его переговоры с казахстанским президентом К.-Ж. Токаевым означают, как минимум, два ключевых момента:

1) закрепление и расширение достигнутых экономико-инвестиционных позиций КНР в Казахстане, включая каспийскую углеводородную часть и транспортные проекты;

2) корректировку и согласование позиций по региональной безопасности в Центральной Азии, Афганистане, проблемам отношений с США и партнерства с Россией в контексте украинских событий.

Очевидно, что казахстанская часть каспийской политики Китая является приоритетной и основана на сочетании двух компонентов – углеводородного, включая не только транспортировку, но и совместную добычу, переработку и владение ключевыми концессиями, а также транспортной стратегии, с учетом того, что Казахстан после 2013 года стал центральным звеном новых «шелковых коридоров» в рамках развития инициативы ОПОП, заняв важное место в качестве ключевого транзитного государства из Китая через Центральную Азию в Европу и на Ближний Восток, значимость которого после начала российской специальной военной операции (СВО) для КНР значительно возросла.

Китай – Туркменистан

Объем накопленных китайских инвестиций в энергетический сектор Туркменистана в 2015 году оценивался в 15 млрд. долларов, включая 9 млрд. долларов – кредиты на освоение нефтегазовых месторождений на шельфе Каспийского моря, газоносных месторождений «Багтыярлык», а также правобережья реки Амударьи и др. В 2021 году он составил 6,8 млрд. долларов.

Основные китайские проекты – действующий магистральный газопровод «Туркменистан – Китай», а также разработка CNPC совместно с туркменской государственной компанией «Туркменнефть» нефтяного месторождения «Гумдаг» и залежей на шельфе Каспийского моря.

Газопровод «Туркменистан – Узбекистан – Казахстан – Китай» введен в эксплуатацию в 2009 году. Пропускная способность 24,5 млн. кубометров газа в сутки. За 2010-2020 гг. из Туркменистана в Китай поставлено 252,1 млрд. кубометров природного газа. Трубопровод состоит из трех параллельных ниток «А», «B» и «С», протяженностью 1833 км каждая. В настоящее время все три линии газопровода работают на 100% своей мощности. С момента сдачи газопровода в эксплуатацию существенная часть туркменского газа поставляется в КНР в счет погашения кредита за строительство газопровода.

Несмотря на масштабность китайского присутствия в нефтегазовой отрасли Туркменистана, оно пока сфокусировано только на газовом сегменте: освоении газовых месторождений, добыче газа, строительстве газоперерабатывающих мощностей и газотранспортной системы в китайском направлении.

В энергетическом китайско-туркменском секторе за последние 10 лет сформировалась существенная кредитная зависимость Ашхабада в размере, примерно, 12 млрд. долларов. Значительная часть поставляемого газа и часть прибыли от его продажи идет на погашение этой задолженности. [2]

Работает туркменский участок китайского транспортного проекта ОПОП. Идут контейнерные перевозки по железнодорожному коридору «Китай – Казахстан – Туркменистан – Иран», позволяющему сократить в два раза время грузоперевозок между Китаем и Ираном.

Скорее всего, именно на газовом треке Китай будет наращивать свое дальнейшее присутствие, делая акцент на более системное проникновение в этот ключевой для Туркменистана сектор экономики – как на правах соучредителя, так и долевого совладельца обновленных старых и сформированных новых углеводородных проектов. Растущая задолженность Ашхабада, скорее всего, будет увеличиваться, способствуя переформатированию структуры туркменского газового бизнеса в пользу Поднебесной.

Китай – Иран

Общий объем двусторонней торговли между Китаем и Ираном в 2017 году составлял 37,1 млрд. долларов, в 2019 году – 23,3 млрд. долларов, в 2020 году – 14,9 млрд. долларов, то есть за последние три года наблюдался определенный спад, отчасти связанный с усилением западного санкционного давления на Тегеран, отчасти с отрицательным влиянием пандемии COVID-19.

Серьезным политическим и экономическим стимулом ускорения двухсторонних отношений стало подписание 27 марта 2021 г. пакета стратегических договоренностей, в который входили два основных документа: 1) Ирано-китайский договор о всеобъемлющем стратегическом сотрудничестве, усилившем политический формат; 2) Совместный всесторонний план действий (СВПД) на 25 лет, регламентирующий и радикально расширяющий рамки инвестиционного и энергетического сотрудничества. Фактически, Пекин полностью замкнул в 2021 году на себя Тегеран, включая не только торгово-экономическую, но и военно-стратегическую сферу.

В период 2012-2018 гг. Иран на торговых и энергетических дорожках, кроме китайского направления, активно развивал кооперацию с ЕС. После 2018 года, когда Дональд Трамп вывел США из известной «ядерной сделки» с Ираном и заставил большинство европейских стран сократить экономические отношения с Тегераном, усиливая на него санкционное давление, ИРИ стала сворачивать контакты и проекты с Западом, включая европейскую часть. При этом КНР не только сохраняла все углеводородные иранские закупки, но и с каждым годом увеличивала их объемы. Закономерным итогом стал «Большой договор» между Пекином и Тегераном образца 2021 года, означавшего выход на «полусоюзнический», неофициальный уровень.

Согласно совместному плану, КНР в ближайшие 25 лет инвестирует в иранскую экономику более 400 млрд. долларов, включая сферы гражданского и военного строительства, энергетику, транспортную и портовую инфраструктуру. Иран, со своей стороны, будет ежегодно наращивать углеводородные поставки в Китай на льготных ценовых условиях. По китайским данным, все расчеты будут производиться в юанях.

Одним из пунктов договора является увеличение инвестиций в инфраструктурные объекты, имеющие двойное назначение – экономическое и военное. Планируется строительство иранского порта Чабахар и превращение его в огромный нефтяной центр, а также создание сети нефтяных предприятий на острове Кешм и превращение его в зону свободной торговли с Ираном.

Порт Чабахар расположен на юге Ирана, недалеко от Оманского залива, между Ираном и Пакистаном, находится в 138 км от порта Гвадар в Пакистане, на пересечении Западной, Южной и Центральной Азии, в котором КНР ведет большие инфраструктурные работы. Остров Кешм, имеет важное стратегическое значение, являясь входом в Ормузский пролив, через который идет экспорт сырой нефти из Ирана в Китай, по 590 000 баррелей в день.

Таким образом, китайско-иранское сотрудничество регионально охватывает не только каспийскую часть, но и после 2021 года в глобальном плане все больше ориентировано на противодействие / сдерживание США и их союзников, органично дополняя российско-китайское стратегическое партнерство. Участие трех стран (России, Китая, Ирана) в Шанхайской организации сотрудничества и координация действий в рамках военных, энергетических, транспортных («Север – Юг», ОПОП и др.) проектов позволяет говорить о формировании новой неблоковой «оси» Москва – Тегеран – Пекин на Большом Евразийском пространстве в качестве альтернативы «американскому миру».

Китай – Азербайджан

Китайско-азербайджанская модель, официально сформировавшая после того, как Азербайджан стал независимым государством, в политической и экономической части в декабре 2015 г. была дополнена совместным заявление «О дальнейшем развитии и углублении отношений дружбы и сотрудничества», подписанного двумя руководителями – председателем КНР Си Цзиньпином и президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым, а также китайско-азербайджанским меморандумом «О взаимопонимании по совместному содействию и строительству экономического пояса «Шелкового пути». Документы регламентировали широкую кооперацию в области экономики и торговли, юстиции, гражданской авиации, образования, транспорта и энергетики.

В 2020 г. двусторонний товарооборот между Азербайджаном и Китаем составил 11,847 млрд. долларов, что на 15,4% меньше по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Китай является четвертым по величине торговым партнером Азербайджана после ЕС, США и Японии. Согласно китайским данным, объемы инвестиций в Азербайджан 2020 г. составляли 225,06 млн. долларов, к которым можно добавить еще китайские вложения по 19 перспективным проектам на 2021-2025 гг. в размере 339,06  млн. долларов.

Китай делает основной акцент на развитии транспортной стратегии, логистического сотрудничества и рост торговли услугами. В 2021 г. объем торговли услугами между Китаем и Азербайджаном достиг 650 млн. долларов, увеличившись по сравнению с прошлым годом на 28%.

Центральное звено азербайджанской политики Китая в каспийском сегменте связано с встраиванием проекта ОПОП в действующий западный Транскаспийский международный транспортный коридор «Китай – Европа», который охватывает сеть различных маршрутов и выходит на 7 провинций и регионов КНР, обеспечивая растущий с каждым годом объем трансграничных перевозок. Открытие Зангезурского коридора, который станет связующим звеном Транскаспийского коридора, обеспечит удобный в плане логистики маршрут транспортировки китайских грузов в Европу.

С каждым годом возрастает углеводородная китайская мотивация. Компании CINOPEK и CNPC в течение 2017-2020 гг. подписали серию соглашений с азербайджанскими компаниями о реконструкции нефтяных месторождений на территории Азербайджана, проектированию и строительству газоперерабатывающего завода и нефтехимического комплекса недалеко от Баку.

Таким образом, Азербайджан – выгодный партнер для Китая по дальнейшему продвижению «Шелкового пути», который на азербайджанском участке потенциально может связать восточно-азиатскую, европейскую и центрально-азиатскую части, усилив транзитные поставки, а также китайские инвестиции в азербайджанскую экономику – инфраструктуру, ТЭК, агробизнес, металлургию, нефтехимию и пр.

Заключение

Каспийская политика Китая в условиях российской СВО и общего обострения в мире развивается по двум основным направлениям – углеводородном и транспортном. При этом давление Запада (США и ЕС) на каспийские государства, прежде всего Азербайджан, Казахстан, Туркменистан, Иран в плане ограничения китайского влияния, постоянно возрастает.  Пекин, со своей стороны, усиливает инвестиционную активность в углеводородном и инфраструктурном секторах государств Каспийского региона, не ограничиваясь только проектами по транспортировке нефти и газа, а переходя к совместной разведке, разработке и долевому владению в ключевых нефтегазовых месторождениях как на каспийском шельфе, так и в сухопутных районах прикаспийских государств. Часть углеводородных запасов Казахстана и Туркменистана уже работают на китайскую экономику.

Приоритеты инфраструктурного проекта в рамках инициативы ОПОП делают Азербайджан и Казахстан для КНР ведущими в каспийском регионе в плане реализации транспортной стратегии «Восток – Запад» и стыковки её с российскими планами создания коридора «Север – Юг» и других маршрутов. Реализация сотен больших и малых инфраструктурных проектов ускоряет не только китайские товарные потоки, но и отчасти компенсирует пока законсервированные северо-западные (российско-европейские) коридоры, проходящие через Украину.

Китайско-иранская модель выходит за пределы каспийских (углеводородных и транспортных) взаимных интересов, приобретая, особенно после 2021 года, характер неофициального стратегического союза против военно-политической экспансии США и тотальных санкций. Каспийская часть органично дополняет общую стратегическую линию КНР на усиление региональной безопасности и кооперации на Среднем Востоке и в каспийском регионе, включая российские ресурсы и интересы.

1. Жильцов С.С., Зонин И.С. Основные направления политики Китая в Каспийском регионе. https://cyberleninka.ru/article/n/osnovnye-napravleniya-politiki-kitaya-v-kaspiyskom-regione/viewer

2. Лаумулин М.Т. Современный Туркменистан в поисках выхода из транспортно-коммуникационной ловушки. https://isca.kz/ru/analytics-ru/3218

16+
Россия, 127015, Москва, ул. Новодмитровская,
дом 2, корпус 2, этаж 5, пом. XXIVд, офис 4.
Бизнес-центр «Савеловский Сити», башня Davis
Тел. +7 (495) 767-81-36
Тел./Факс: +7 (495) 783-68-27
E-mail: info@caspian.institute
Правовая информация
Все права на материалы, опубликованные на сайте, принадлежат Каспийскому институту стратегических исследований. Перепечатка материалов и использование их в любой форме, в том числе в электронных СМИ, возможно только при наличии обязательной ссылки на КИСИ.
© 2022-2024, Каспийский институт стратегических исследований
наверх
Каспийский институт стратегический исследований
Публикации

Политика Китая в Каспийском регионе

фото: zhongguowangshi.com
18 октября 2022
Сергей Лузянин

Сергей Лузянин

Профессор НИУ ВШЭ и Университета МГИМО МИД РФ, президент Фонда поддержки востоковедческих исследований, доктор исторических наук

Сергей Лузянин

Сергей Лузянин

Профессор НИУ ВШЭ и Университета МГИМО МИД РФ, президент Фонда поддержки востоковедческих исследований, доктор исторических наук

Китай строит каспийскую политику на сочетании ресурсов своих двусторонних моделей с Россией, Казахстаном, Азербайджаном, Туркменистаном, Ираном и возможностей коллективных проектов по транспортному и энергетическому региональному сотрудничеству. Учитывая самодостаточность и обширность российско-китайской проблематики, требующей отдельного рассмотрения, в статье анализируются двусторонние форматы КНР с четырьмя другими каспийскими государствами (Казахстаном, Туркменистаном, Ираном и Азербайджаном), особенности китайской политики в Каспийском регионе в целом.

По китайским данным, запасы нефти на шельфе Каспийского моря оцениваются в 32,7 млрд. тонн, примерно, 18% мировых запасов, а природного газа – около 14 трлн. кубометров, что составляет около 4,3% от общих газовых кладовых. При этом на Азербайджан и Казахстан приходится почти половина углеводородных ресурсов, из которых 95% от всей азербайджанской нефти находится на азербайджанском участке каспийского шельфа и, примерно, по 30-40% от всех нефтяных ресурсов Казахстана и Туркменистана также скрывается в казахстанском и туркменском секторах Каспия. Очевидно, что каспийская стратегия Пекина сосредоточена в первую очередь на углеводородном треке, которая с 1991 года – с момента провозглашения независимости постсоветских республик – постоянно диверсифицируется и обновляется.

Второй ключевой компонент – использование Китаем региона в транспортно-транзитной политике, включая различные маршрутные, логистические комбинации «Европа – Китай», «Ближний Восток – Китай» и др. После запуска в 2013 году инициативы «Один пояс – один путь» (ОПОП) и его евразийских сухопутных вариантов, транспортная мотивация Пекина значительно усилилась. В «старые» транспортные проекты были встроены новые, дорогостоящие, обновившие «Великий шелковый путь» на каспийском участке.

Китайско-казахстанская модель

Китайское участие в энергетической части казахстанской экономики связано с освоением нефтяных месторождений в Актюбинской, Атырауской, Мангистауской, Кызылординской и Карагандинской областях, подготовкой к геологоразведке и освоению нефтегазового месторождения «Дархан» на шельфе Каспийского моря; расширением мощности нефтепровода «Атасу – Алашанькоу», поставками сжиженного природного газа (СПГ) из Республики Казахстан (РК) по железной дороге через КПП «Алашанькоу» и др. При этом основной нефтяной экспорт Казахстана идет через Каспийский трубопроводный консорциум, в который входят компании РК, РФ и отдельные западные корпорации.

История китайского освоения трубопроводных маршрутов начинается в конце 1990-х – начале 2000-х гг. Первым китайско-казахстанским нефтепроводом был «Кенкияк – Атырау», запущенный в 2003 году и обеспечивавший годовую прокачку от 6 до 12 млн. тонн. Однако основным экспортным трубопроводным проектом стал нефтепровод «Атасу – Алашанькоу», в строительство которого Китай тогда вложил 800 млн. долларов. [1]

Китайско-казахстанский нефтепровод «Атасу – Алашанькоу» запущен в эксплуатацию в 2006 году, его протяженность составляет 962,2 км. Берет начало на западе Казахстана в Атасу и заканчивается в Алашанькоу Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР, являясь частью казахстанской нефтетранспортной системы, в которую входят каспийские порты и действующий нефтепровод «Атырау – Самара», годовая мощность которого 20 млн. тонн.

Китайско-казахстанская инвестиционная модель строится на  доминировании КНР и ежегодном увеличении объемов вложений. В 2021 г. они (инвестиции) оценивались в 34,23 млрд. долларов. Основная форма – предоставление низкопроцентных (1,5-3%) и долгосрочных (до 20 лет) кредитов, ориентированных на развитие минерально-ресурсной, энергетической базы, в которую вкладывается 75% от всех китайских  инвестиций в РК, часть объектов передаются в концессии китайским компаниям либо выкупаются ими.

Казахстанский вариант инициативы «Светлый путь / Нурлы Жол» тесно связан с реализацией китайского «Один пояс – один путь», и Пекин сконструировал проект сопряжения казахстанского «Светлый путь / Нурлы Жол» и китайского ОПОП. В свой проект Казахстан за последние 10 лет (по китайским данным) вложил около 30 млрд. долларов, отремонтировав и построив «с нуля» 5 тыс. км железных и 24 тыс. км автомобильных дорог. Были запущены китайско-казахстанский логистический центр Ляньюньган, сухой порт «Хоргос – Восточные ворота», каспийский северный терминал порта Актау и железная дорога «Казахстан – Туркменистан – Иран» протяженностью 900 км.

Одновременно в 2015 году подписано соглашение между «Казатомпромом» и Китайской государственной корпорацией ядерной промышленности о поставках в КНР топливных таблеток из Казахстана. За 10 лет CNPC и Китайская национальная морская нефтяная корпорация (CNOOC) приобрели 50% и 100% доли в пятнадцати энергетических компаниях РК, включая 49% компании «Мангистаумунайгаз» (ММГ), получив доступ к урановым месторождениям.

Визит председателя КНР Си Цзиньпина 14 сентября 2022 года в Астану и его переговоры с казахстанским президентом К.-Ж. Токаевым означают, как минимум, два ключевых момента:

1) закрепление и расширение достигнутых экономико-инвестиционных позиций КНР в Казахстане, включая каспийскую углеводородную часть и транспортные проекты;

2) корректировку и согласование позиций по региональной безопасности в Центральной Азии, Афганистане, проблемам отношений с США и партнерства с Россией в контексте украинских событий.

Очевидно, что казахстанская часть каспийской политики Китая является приоритетной и основана на сочетании двух компонентов – углеводородного, включая не только транспортировку, но и совместную добычу, переработку и владение ключевыми концессиями, а также транспортной стратегии, с учетом того, что Казахстан после 2013 года стал центральным звеном новых «шелковых коридоров» в рамках развития инициативы ОПОП, заняв важное место в качестве ключевого транзитного государства из Китая через Центральную Азию в Европу и на Ближний Восток, значимость которого после начала российской специальной военной операции (СВО) для КНР значительно возросла.

Китай – Туркменистан

Объем накопленных китайских инвестиций в энергетический сектор Туркменистана в 2015 году оценивался в 15 млрд. долларов, включая 9 млрд. долларов – кредиты на освоение нефтегазовых месторождений на шельфе Каспийского моря, газоносных месторождений «Багтыярлык», а также правобережья реки Амударьи и др. В 2021 году он составил 6,8 млрд. долларов.

Основные китайские проекты – действующий магистральный газопровод «Туркменистан – Китай», а также разработка CNPC совместно с туркменской государственной компанией «Туркменнефть» нефтяного месторождения «Гумдаг» и залежей на шельфе Каспийского моря.

Газопровод «Туркменистан – Узбекистан – Казахстан – Китай» введен в эксплуатацию в 2009 году. Пропускная способность 24,5 млн. кубометров газа в сутки. За 2010-2020 гг. из Туркменистана в Китай поставлено 252,1 млрд. кубометров природного газа. Трубопровод состоит из трех параллельных ниток «А», «B» и «С», протяженностью 1833 км каждая. В настоящее время все три линии газопровода работают на 100% своей мощности. С момента сдачи газопровода в эксплуатацию существенная часть туркменского газа поставляется в КНР в счет погашения кредита за строительство газопровода.

Несмотря на масштабность китайского присутствия в нефтегазовой отрасли Туркменистана, оно пока сфокусировано только на газовом сегменте: освоении газовых месторождений, добыче газа, строительстве газоперерабатывающих мощностей и газотранспортной системы в китайском направлении.

В энергетическом китайско-туркменском секторе за последние 10 лет сформировалась существенная кредитная зависимость Ашхабада в размере, примерно, 12 млрд. долларов. Значительная часть поставляемого газа и часть прибыли от его продажи идет на погашение этой задолженности. [2]

Работает туркменский участок китайского транспортного проекта ОПОП. Идут контейнерные перевозки по железнодорожному коридору «Китай – Казахстан – Туркменистан – Иран», позволяющему сократить в два раза время грузоперевозок между Китаем и Ираном.

Скорее всего, именно на газовом треке Китай будет наращивать свое дальнейшее присутствие, делая акцент на более системное проникновение в этот ключевой для Туркменистана сектор экономики – как на правах соучредителя, так и долевого совладельца обновленных старых и сформированных новых углеводородных проектов. Растущая задолженность Ашхабада, скорее всего, будет увеличиваться, способствуя переформатированию структуры туркменского газового бизнеса в пользу Поднебесной.

Китай – Иран

Общий объем двусторонней торговли между Китаем и Ираном в 2017 году составлял 37,1 млрд. долларов, в 2019 году – 23,3 млрд. долларов, в 2020 году – 14,9 млрд. долларов, то есть за последние три года наблюдался определенный спад, отчасти связанный с усилением западного санкционного давления на Тегеран, отчасти с отрицательным влиянием пандемии COVID-19.

Серьезным политическим и экономическим стимулом ускорения двухсторонних отношений стало подписание 27 марта 2021 г. пакета стратегических договоренностей, в который входили два основных документа: 1) Ирано-китайский договор о всеобъемлющем стратегическом сотрудничестве, усилившем политический формат; 2) Совместный всесторонний план действий (СВПД) на 25 лет, регламентирующий и радикально расширяющий рамки инвестиционного и энергетического сотрудничества. Фактически, Пекин полностью замкнул в 2021 году на себя Тегеран, включая не только торгово-экономическую, но и военно-стратегическую сферу.

В период 2012-2018 гг. Иран на торговых и энергетических дорожках, кроме китайского направления, активно развивал кооперацию с ЕС. После 2018 года, когда Дональд Трамп вывел США из известной «ядерной сделки» с Ираном и заставил большинство европейских стран сократить экономические отношения с Тегераном, усиливая на него санкционное давление, ИРИ стала сворачивать контакты и проекты с Западом, включая европейскую часть. При этом КНР не только сохраняла все углеводородные иранские закупки, но и с каждым годом увеличивала их объемы. Закономерным итогом стал «Большой договор» между Пекином и Тегераном образца 2021 года, означавшего выход на «полусоюзнический», неофициальный уровень.

Согласно совместному плану, КНР в ближайшие 25 лет инвестирует в иранскую экономику более 400 млрд. долларов, включая сферы гражданского и военного строительства, энергетику, транспортную и портовую инфраструктуру. Иран, со своей стороны, будет ежегодно наращивать углеводородные поставки в Китай на льготных ценовых условиях. По китайским данным, все расчеты будут производиться в юанях.

Одним из пунктов договора является увеличение инвестиций в инфраструктурные объекты, имеющие двойное назначение – экономическое и военное. Планируется строительство иранского порта Чабахар и превращение его в огромный нефтяной центр, а также создание сети нефтяных предприятий на острове Кешм и превращение его в зону свободной торговли с Ираном.

Порт Чабахар расположен на юге Ирана, недалеко от Оманского залива, между Ираном и Пакистаном, находится в 138 км от порта Гвадар в Пакистане, на пересечении Западной, Южной и Центральной Азии, в котором КНР ведет большие инфраструктурные работы. Остров Кешм, имеет важное стратегическое значение, являясь входом в Ормузский пролив, через который идет экспорт сырой нефти из Ирана в Китай, по 590 000 баррелей в день.

Таким образом, китайско-иранское сотрудничество регионально охватывает не только каспийскую часть, но и после 2021 года в глобальном плане все больше ориентировано на противодействие / сдерживание США и их союзников, органично дополняя российско-китайское стратегическое партнерство. Участие трех стран (России, Китая, Ирана) в Шанхайской организации сотрудничества и координация действий в рамках военных, энергетических, транспортных («Север – Юг», ОПОП и др.) проектов позволяет говорить о формировании новой неблоковой «оси» Москва – Тегеран – Пекин на Большом Евразийском пространстве в качестве альтернативы «американскому миру».

Китай – Азербайджан

Китайско-азербайджанская модель, официально сформировавшая после того, как Азербайджан стал независимым государством, в политической и экономической части в декабре 2015 г. была дополнена совместным заявление «О дальнейшем развитии и углублении отношений дружбы и сотрудничества», подписанного двумя руководителями – председателем КНР Си Цзиньпином и президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым, а также китайско-азербайджанским меморандумом «О взаимопонимании по совместному содействию и строительству экономического пояса «Шелкового пути». Документы регламентировали широкую кооперацию в области экономики и торговли, юстиции, гражданской авиации, образования, транспорта и энергетики.

В 2020 г. двусторонний товарооборот между Азербайджаном и Китаем составил 11,847 млрд. долларов, что на 15,4% меньше по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Китай является четвертым по величине торговым партнером Азербайджана после ЕС, США и Японии. Согласно китайским данным, объемы инвестиций в Азербайджан 2020 г. составляли 225,06 млн. долларов, к которым можно добавить еще китайские вложения по 19 перспективным проектам на 2021-2025 гг. в размере 339,06  млн. долларов.

Китай делает основной акцент на развитии транспортной стратегии, логистического сотрудничества и рост торговли услугами. В 2021 г. объем торговли услугами между Китаем и Азербайджаном достиг 650 млн. долларов, увеличившись по сравнению с прошлым годом на 28%.

Центральное звено азербайджанской политики Китая в каспийском сегменте связано с встраиванием проекта ОПОП в действующий западный Транскаспийский международный транспортный коридор «Китай – Европа», который охватывает сеть различных маршрутов и выходит на 7 провинций и регионов КНР, обеспечивая растущий с каждым годом объем трансграничных перевозок. Открытие Зангезурского коридора, который станет связующим звеном Транскаспийского коридора, обеспечит удобный в плане логистики маршрут транспортировки китайских грузов в Европу.

С каждым годом возрастает углеводородная китайская мотивация. Компании CINOPEK и CNPC в течение 2017-2020 гг. подписали серию соглашений с азербайджанскими компаниями о реконструкции нефтяных месторождений на территории Азербайджана, проектированию и строительству газоперерабатывающего завода и нефтехимического комплекса недалеко от Баку.

Таким образом, Азербайджан – выгодный партнер для Китая по дальнейшему продвижению «Шелкового пути», который на азербайджанском участке потенциально может связать восточно-азиатскую, европейскую и центрально-азиатскую части, усилив транзитные поставки, а также китайские инвестиции в азербайджанскую экономику – инфраструктуру, ТЭК, агробизнес, металлургию, нефтехимию и пр.

Заключение

Каспийская политика Китая в условиях российской СВО и общего обострения в мире развивается по двум основным направлениям – углеводородном и транспортном. При этом давление Запада (США и ЕС) на каспийские государства, прежде всего Азербайджан, Казахстан, Туркменистан, Иран в плане ограничения китайского влияния, постоянно возрастает.  Пекин, со своей стороны, усиливает инвестиционную активность в углеводородном и инфраструктурном секторах государств Каспийского региона, не ограничиваясь только проектами по транспортировке нефти и газа, а переходя к совместной разведке, разработке и долевому владению в ключевых нефтегазовых месторождениях как на каспийском шельфе, так и в сухопутных районах прикаспийских государств. Часть углеводородных запасов Казахстана и Туркменистана уже работают на китайскую экономику.

Приоритеты инфраструктурного проекта в рамках инициативы ОПОП делают Азербайджан и Казахстан для КНР ведущими в каспийском регионе в плане реализации транспортной стратегии «Восток – Запад» и стыковки её с российскими планами создания коридора «Север – Юг» и других маршрутов. Реализация сотен больших и малых инфраструктурных проектов ускоряет не только китайские товарные потоки, но и отчасти компенсирует пока законсервированные северо-западные (российско-европейские) коридоры, проходящие через Украину.

Китайско-иранская модель выходит за пределы каспийских (углеводородных и транспортных) взаимных интересов, приобретая, особенно после 2021 года, характер неофициального стратегического союза против военно-политической экспансии США и тотальных санкций. Каспийская часть органично дополняет общую стратегическую линию КНР на усиление региональной безопасности и кооперации на Среднем Востоке и в каспийском регионе, включая российские ресурсы и интересы.

1. Жильцов С.С., Зонин И.С. Основные направления политики Китая в Каспийском регионе. https://cyberleninka.ru/article/n/osnovnye-napravleniya-politiki-kitaya-v-kaspiyskom-regione/viewer

2. Лаумулин М.Т. Современный Туркменистан в поисках выхода из транспортно-коммуникационной ловушки. https://isca.kz/ru/analytics-ru/3218