После Елбасы. Основные направления реформирования «системы Назарбаева»

Казахстанский президент заметно изменил политический ландшафт всего за месяц после январских событий. Касым-Жомарт Токаев успел за это время основательно почистить кадры, отстранить от власти и активов часть назарбаевской элиты и сформировать новое правительство. Теперь перед Токаевым стоит более трудная задача – реформировать систему Назарбаева. Или, как выразился сам президент, «построить новый Казахстан». [1]

Действующий президент вышел победителем из январской схватки, но пока нет уверенности в том, что беспорядки в Казахстане не повторятся. Никто не может гарантировать Токаеву безмятежное завершение президентского срока  и спокойное переизбрание в 2024 году, если он не устранит первопричины волнений. Ранее были обозначены три истока «кровавого января» – затянувшееся двоевластие, массовая бедность и растущая архаизация. [2]  Сейчас речь пойдет о первоочередных задачах при реформировании системы казахстанской власти. Какие проблемы в политической сфере встали перед Касым-Жомартом Токаевым и каковы возможности для их решения? И как скажется новый курс Токаева на позициях России в регионе?

Наследие Назарбаева

Одним из главных требований «трагического января» стал лозунг «Шал, кет!» («Старик, уходи!»). Это был призыв митингующих удалить из политики первого президента Нурсултана Назарбаева, а также ряд членов его семьи и ближайшего окружения. Проблема дуумвирата или, проще говоря, система двух ключей – в руках первого президента и действующего – вызвала зависание политической системы. Одни чиновники делали ставку на Назарбаева, другие – на Токаева. Это привело к непрозрачной и громоздкой схеме принятия решений, а также вывело ближний круг Елбасы (лидер нации – официальный титул первого президента Казахстана Нурсултана Назарбаева) из зоны критики и контроля. Затянувшийся транзит власти подтолкнул амбициозную часть политэлиты к попытке госпереворота, чтобы взять в свои руки все рычаги управления.

Сегодня в Казахстане нет двоевластия, а сам Нурсултан Назарбаев, будучи пенсионером, находится вне политического поля. Экс-президент выступил перед мятежным Казахстаном в формате видеообращения и заявил: «Президент Касым-Жомарт Токаев обладает всей полнотой власти, он председатель Совета безопасности, в скором времени он будет избран председателем партии «Нур Отан», поэтому никакого конфликта или противостояния в элите страны нет». Это важный жест означает, что в Казахстане была публично подведена черта под долгой эпохой Назарбаева. [3]

Касым-Жомарт Токаев быстро удалил со своих постов наиболее токсичных персон из семьи и команды первого президента. Например, с должности первого замглавы Комитета национальной безопасности (КНБ) Казахстана уволили назарбаевского племянника Самата Абиша. Муж средней дочери Назарбаева Динары Тимур Кулибаев, по совместительству самый богатый человек Казахстана (по версии Forbs), добровольно покинул пост главы палаты предпринимателей Казахстана. Получили отставку мужья двух других дочерей Назарбаева – Дариги и Алии. Гражданский супруг старшей дочери Кайрат Шарипбаев был уволен с постов главы «КазТранГаза» и QazaqGaz. Мужа младшей Алии – Димаша Досанова исключили из руководства «КазТрансОйла». Срочные отставки затронули и многих видных финансистов, считавшихся «кошельками Семьи», например, Кайрата Келимбетова.

Отметим особо, что в Казахстане не было тотальных репрессий в отношении родственников первого президента. Например, упомянутый выше Тимур Кулибаев расстался лишь с общественной нагрузкой, но остался при больших деньгах. Ближний круг Назарбаева предпочел уйти из публичной сферы с целью снизить накал дискуссии в обществе, чтобы сохранить свои бизнес-активы и определенное влияние в политике и экономике. Отдельные персоны из Семьи пока сохранились на медийном горизонте, однако «назарбаевского клана» как публичного политического актора сегодня не существует.

На этом казахстанскому обществу было предложено поставить точку в столь деликатной проблеме. К примеру, на съезде правящей партии «Нур Отан» президент Касым-Жомарт Токаев заявил так: «Давайте и мы воздадим должное историческим заслугам первого президента, выдвинем на первый план его несомненные успехи и достоинства, а возможные просчеты оставим в назидание будущим руководителям нашей страны». Сейчас много говорят о завершении транзита власти от Назарбаева к Токаеву, но де-факто финальный раунд транзита состоится в конце 2024 года. Тогда по Конституции РК должны состояться президентские выборы, на которых Токаев планирует избираться на второй срок. [4]

Жизнь без Елбасы

В настоящий переходный период огульная критика Елбасы в духе хрущевской оттепели была бы разрушительна для самих основ казахстанской государственности. Стратегический курс или, как ранее говорилось, «модель Назарбаева» – это социальная и политическая стабильность Казахстана, межнациональное и межконфессиональное согласие, многовекторная внешняя политика, старт евразийской экономической интеграции, успешное привлечение иностранных инвестиций и борьба за ядерное разоружение. Все эти достижения эпохи Назарбаева нельзя просто выбросить с  корабля современности и при этом не нанести ему ощутимые пробоины.

Как отмечают казахстанские эксперты, «шалкетизм» не станет новой политикой государства. Стратегический курс Нурсултана Назарбаева будет продолжен – с учетом тех ошибок, которые были допущены ранее и которых нужно избегать в будущем. По сути, будучи специалистом по КНР, Токаев применил проверенную модель пекинских товарищей: «Мао был прав на 80% и на 20% неправ». Причем прав был в главном – тем, что построил новое государство с чистого листа, а не прав в частном – потому, что на склоне лет слишком доверял ближнему кругу. Это разумная практика, которая должна сработать и в Казахстане. Зачем рубить с плеча, если можно устранить «отдельные перегибы» и «головокружение от успехов».

Можно сказать прямо, что проблемы коррупции, непотизма и экономического монополизма, о которых сейчас так много говорят и пишут, не были главной целью политики первого президента. Скорее, это был побочный эффект при строительстве нового государства, а также постоянная проблема для самого Нурсултана Абишевича. Тот очевидный факт, что Назарбаев отказался от предлагавшихся ему схем пожизненного президентства и передачи власти по наследству, красноречиво об этом говорит.

Почему был выбран именно Токаев в качестве преемника? Во-первых, как известный дипломат, способный обеспечить международную легитимацию транзита. Во-вторых, как системный политик, равноудаленный от финансовых групп и сложившихся кланов. Токаеву предстояло стать новым верховным арбитром – разумеется, при изначальной поддержке Назарбаева, державшего все нити политики в своих руках.

Политика дуумвирата, по замыслу Елбасы, должна была обеспечить плавность переходного периода. Но, по иронии истории, именно затянувшееся двоевластие создало окно возможностей для попытки госпереворота. Сейчас заметно, как Токаев стремится всячески отдалиться от прежнего статуса «преемника Назарбаева». Ему также не нужен образ слабого президента, который был вынужден пригласить войска ОДКБ, чтобы удержать колеблющуюся власть. Поэтому поспешные рассуждения ряда российских экспертов о некой «вечной благодарности» или «откровенно пророссийском курсе нового Казахстана» находятся в рамках бытовой логики, а не политической прагматики.

Просто цитата. «Это не значит, что мы кому-то должны. Казахстан – суверенное государство, мы ведем самостоятельную политику. Считаю, что заявления о том, что якобы мы теперь задолжали Путину, – это пустые разговоры, которые надо прекратить. Контингент ОДКБ не является личной армией Владимира Путина или России. Миротворческий контингент является общим для всех стран – участниц организации», – сказал Токаев в интервью телеканалу Qazaqstan. [5] Этой сухой политической логикой также объясняется та стремительность и жесткость, с которой сейчас действует Токаев. По той же причине объективное усиление позиций России в Казахстане будет сопровождаться внешне сдержанной политической риторикой. По казахской традиции должен быть один хан, пусть даже выборный и порой оглядывающийся на соседние Китай и Россию, но решительный и полновластный в своих владениях.

Силовой аудит

Самая насущная задача Касым-Жомарта Токаева – предотвратить повторение январского сценария. Это требует объективного расследования попытки госпереворота, наказания виновных и кардинальных кадровых перемен в силовом блоке. Напомним, что по итогам протестов было задержано почти 6000 человек, возбуждено более 1800 уголовных дел. По данным Генпрокуратуры Казахстана, за время погромов погибло не менее 225 человек, среди них 19 силовиков. Число пострадавших оценивается в 4578 человек, из которых 3393 — сотрудники силовых ведомств. Экономический ущерб от январских беспорядков власти Казахстана предварительно оценивают в 260 млн. долларов.

Уже в ходе беспорядков были уволены и затем арестованы по обвинению в госизмене председатель Комитета национальной безопасности Карим Масимов, его первый заместитель Самат Абиш (племянник Назарбаева) и ряд высокопоставленных чекистов. В отставку был также отправлен министр обороны Мурат Бектанов и ряд других военных. Перемены коснулись полиции и иных правоохранительных ведомств, за исключением Генеральной прокуратуры и Агентства по противодействию коррупции, ставших карающим мечом президента. [6]

Все это говорит о низком доверии к силовым органам, особенно к госбезопасности, со стороны действующего президента. Комитет национальной безопасности ожидает разделение на ряд ведомств: как о деле решенном говорят о выделении Пограничной службы и Службы внешней разведки из структуры КНБ. Большая работа будет проведена по налаживанию президентского контроля над органами госбезопасности и их регулярной отчетности. Ожидается дальнейшая кадровая чистка органов и новое пополнение со стороны других силовых ведомств и гражданских лиц по «токаевскому призыву».

Посттравматический синдром

После январских событий непростая ситуация сложилась также в полиции, всегда являвшейся одним из важнейших опор казахстанского режима. В самые трудные времена – в ходе прежних беспорядков и недавнего локдауна – она находилась на передовой, поддерживала безопасность и порядок на улицах. Сейчас полицейские в Казахстане очутились под тройным перекрестным огнем. С одной стороны – правоохранители оказались унижены насилием январской толпы: им отрезали головы, раздевали догола, ставили на колени и заставляли публично каяться. С другой – они испытывают настоящий информационный террор со стороны СМИ и соцсетей, которые требуют показательной порки полиции за «безвинные жертвы января». С третьей – кадровые перестановки в ряде областных департаментов были восприняты весьма болезненно – как посягательство на сложившую силовую корпорацию и как попытку власти сделать из полицейских «козлов отпущения». [7]

Пережитый посттравматический синдром, по сведениям ряда местных источников, стал проявляться в растущей ответной жестокости полицейских в ходе задержаний и допросов. В среде полицейских идут разговоры о создании неформальных структур безопасности по типу латиноамериканских «эскадронов смерти» для быстрого ответа криминалитету и защиты от посягательства на сотрудников МВД и членов их семей. Казахстанский аналитик Марат Шибутов считает, что это тревожный симптом сползания постсоветских стран из прежнего «второго мира» в «третий». Опыт Латинской Америки показывает, что раскручивание спирали взаимного насилия может только усиливаться. [8]

Побочные следствиями этого пагубного процесса будут регулярные бунты городских низов и маргиналов в ответ на беспредел со стороны полиции, а также готовность замкнутой силовой корпорации в любой момент сместить слабую гражданскую власть. К этому следует добавить приватизацию насилия: многочисленные охранные предприятия казахстанских олигархов, де-факто представляющие собой небольшие частные армии, а также сеть спортивно-криминальных группировок, регулярно участвующих в силовом переделе бизнеса. Казахстан может попасть в опасный водоворот, когда государство утрачивает свою важнейшую функцию – монополию на насилие и справедливость. К чему это способно привести, можно наблюдать в соседней Киргизии, где власть представляет собой конгломерат криминальных и региональных кланов. Поэтому Касым-Жомарт Токаев со всей серьезностью относится к проблеме реформирования правоохранительной и судебной системы. [9]

Зуд политической реформы

В ходе январских событий и сразу после них прозвучали призывы к коренному пересмотру политической системы в Казахстане. Например, вернуться к Конституции 1993 года, уменьшить полномочия президента, а также к созданию однопалатного парламента и внеочередным выборам по новым правилам. Все эти эмоциональные призывы представляются поспешными и даже опасными для казахстанской государственности. Может сработать т.н. «иранский синдром», когда либеральные политические реформы опережают текущее развитие экономики и самосознание населения, что напротив приводит к обрушению государства в архаику.

На самом деле нынешняя Конституция РК не исчерпала свой конструктивный потенциал. Есть все возможности для точной настройки политической системы с учетом накопившихся проблем. Например, в целях обеспечения гражданского диалога в рамках действующего Основного закона. Конституцию недавно очистили от позднейших новелл, связанных с избыточными привилегиями Елбасы. Конституционный закон о президенте можно также доработать на предмет коррупционных рисков, ограничения статуса родственников президента. Но в целом Конституция РК – это крепкий каркас для казахстанской государственности. [10]

Сегодня важно сохранить двухпалатную структуру  парламента, где нижняя палата представляет все население (напрямую по мажоритарным округам или по партийным спискам), а верхняя – регионы и отдельные социальные группы. Касым-Жомарт Токаев долгое время возглавлял Сенат и хорошо знает его важное конституционное значение. Во-первых, это постоянно действующий орган т.н. «блюстительной власти», что важно для стабилизации возможных политических конфликтов; во-вторых – значительна ветирующая роль верхней палаты как фильтра для затратных и популистских законов; в-третьих, назначение части сенаторов по президентской квоте может стать мощным механизмом по продвижению свежих кадров. По этой причине следует также усилить ротацию депутатов Мажилиса по партийным спискам, оставляя лишь работоспособную часть законодателей. Парламент – не место для звезд Instagram (корпорация Meta Platforms признана экстремистской и запрещена в РФ), рассказывающим нищим избирателям о своей счастливой и богатой жизни.

Другое дело, что сам парламент и региональные собрания – маслихаты, должны быть максимально отделены от влияния правительства и акимов, а также наделены серьезными контрольными функциями. Например, можно ввести согласие парламента на назначение руководителей агентств-регуляторов. Сильный и независимый маслихат позволит аккумулировать накопившуюся социальную энергию на местах и будет постоянно следить за расходованием повышенных бюджетов, которые сейчас получили акимы – главы регионов. Следует также сохранить прямое назначение акимов мегаполисов и крупных городов, как инструмента обеспечения целостности страны и соблюдения равных возможностей для регионов. Назначаемый президентом глава региона – эффективный противовес местничеству и непотизму, что хорошо показал и российский опыт.

В качестве первоочередной задачи действующему президенту следует провести детальный аудит имеющихся рычагов власти, сосредоточиться на первоочередных проблемах, а задачи нового политического дизайна отложить на вторую легислатуру. Образно говоря, сперва надо заделать трещины в фундаменте, а не тратить силы и время на ремонт фасадов государства. В ближайшее время мы это увидим. Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев намерен выступить с предложениями по политическим реформам уже в следующем месяце. «Теперь принято решение, что политические реформы я предложу в своем Послании народу в середине марта», – заявил Токаев. [11] Скорее всего, акцент в Послании будет делаться на уменьшении социальных рисков, которые стали триггером для январских протестов: растущее неравенство доходов, низкий уровень образования, высокая инфляция и диспропорции в региональном развитии. Все эти обозначенные темы являются тактическими, даже вынужденными и носят открыто популистский характер.

Краш-тест для госмашины

На время легислатуры Касым-Жомарта Токаева выпало два мощных стресс-теста для политической системы Казахстана – жесткий локдаун и «кровавый январь». Оба испытания показали, что часть политических институтов в «модели Назарбаева» являются чисто декоративными и не оказывают никакого влияния в момент кризиса. К ним можно отнести, например, Ассамблею народа Казахстана (АНК), профсоюзы, оппозиционные партии и др. Другая часть работает в режиме «мерцающей власти», т.е. осуществляет свою деятельность от случаю к случаю и прячется в самый ответственный момент. К ним можно отнести, например, правящую партию «Нур Отан», Мажилис и даже судебную систему.

По сути, бесперебойное функционирование власти осуществляют лишь президентская администрация, органы исполнительной власти (причем система акимов оказалась более эффективна, чем правительство), а также силовые структуры (хотя часть из которых в ходе кризиса проявила себя не лучшим образом). Поведение казахстанской политсистемы во время чрезвычайной ситуации должно стать предметом самого тщательного изучения со стороны Акорды – для последующей работы над ошибками. Сейчас Токаев свободен от всех неформальных обязательств перед Елбасы и может провести «настройку под себя» в казахстанском политикуме.

Недавний рейтинг доверия к институтам власти в Казахстане, опубликованный Center for Strategic Initiatives, показал безусловное доминирование фигуры президента Токаева. В декабре 2021 года он имел высокий уровень доверия – 68,5% по всем регионам. За последние два года этот показатель вырос на 7,3% (составлял 60,8% в 2019 году), несмотря на пандемию и жесткий локдаун со всеми вытекающими обстоятельствами. К примеру, уровень доверия населения президенту РК оказался выше, чем акимам регионов, а правительству полностью доверяют только каждый третий из опрошенных казахстанцев. Отметим также, что судебная система и СМИ находятся в конце списка. И хотя новый рейтинг доверия к институтам власти после январских событий еще не вышел, большинство казахстанских социологов фиксируют значительный рост влияния президента как победителя и одновременное обрушение уровня прочих политических институтов. 

Президент как верховный арбитр

По сути, казахстанское общество сейчас дает Касым-Жомарту Токаеву карт-бланш на выстраивание новой политической конфигурации – вокруг института президентства, как главного дееспособного стержня власти. Особенностью большинства постсоветских стран является то, что к действующему президенту, как к верховному арбитру, сходятся все нити власти. Смысл доктрины арбитража – глава государства должен возвышаться над всеми политическими силами и гарантировать нормальное функционирование органов в рамках закона. Иными словами, президент оставляет за собой веское слово, которое может пригодиться в критические моменты.

Пример постсоветских, да и многих европейских стран показывает, что слабая президентская власть – прямой путь к распаду государственности. И напротив, сильная президентская власть гарантирует территориальную целостность, независимость и межнациональное согласие. Здесь можно согласиться с казахстанским политологом Данияром Ашимбаевым: «В условиях постоянного внешнего давления, резкого социального расслоения, концентрации значительных ресурсов в руках олигархата, маргинализации и радикализации значительной части населения, сильная президентская власть может обеспечить стабильность и целостность страны».

Тут можно провести некую аналогию между нынешним положением Касым-Жомарта Токаева и ситуацией первого срока Владимира Путина. Тогда действующий президент РФ, широко популярный в обществе, оказался в плотной политической среде из соратников ушедшего Ельцина и влиятельных олигархов, а также столкнулся с рядом трудностей в экономике и госуправлении. Например, с хорошо знакомой Токаеву проблемой короткой скамейки запасных. Ситуацию удалось переломить созданием эффективной президентской вертикали, постоянным подбором и ротацией кадров, отбираемых по принципу компетентности, эффективности, а также лояльности стране и президенту.

Как представляется, Касым-Жомарт Токаев может пойти подобным проверенным путем, отдавая приоритет реформам силовых органов, госуправления и судебной системы. В недавнем интервью на телеканале Qazaqstan президент особо отметил, что смена специалистов будет вестись постепенно. «Следует всегда помнить, что государственная служба – это не площадка для экспериментов. Будет неправильным просто уволить всех прежних специалистов. Нам не нужна политическая чистка», – подчеркнул глава государства. В горизонте до выборов 2024 года, Токаев будет в основном опираться на президентскую администрацию, которая после январских событий стала ключевым центром принятия решений. [12]

Три сценария транзита

Три среднеазиатских соседа Казахстана – Туркмения, Киргизия, Узбекистан – показывают полный спектр вариантов политического транзита. Туркменский лидер Гурбангулы Бердымухамедов решил пойти по накатанному пути создания восточной династии. Вопрос передачи власти в Туркменистане от отца к сыну – дело решенное. На днях в стране были объявлены внеочередные президентские выборы, первым кандидатом на главный государственный пост стал вице-премьер правительства Туркменистана, сын главы государства Сердар Бердымухамедов.

Киргизия пережила череду переворотов и драматических переходов от президентской республики – к парламентской, и обратно. По сути, политическая система Киргизии стала жертвой негативного отбора и сегодня страна де-факто балансирует на грани failed state. С каждым новым переворотом или избирательным циклом общественные отношения этой небольшой центрально-азиатской республики неуклонно деградируют экономически, политически и социально. Те кризисы, которые постоянно воспроизводятся в киргизском руководстве, подтверждают наблюдение, что там не осталось ответственных политиков, но есть кучка амбициозных людей, которых объединяет лишь одно стремление – прийти к власти и богатству любой ценой. Впору говорить об эффекте «сомализации» Киргизии и о негативном опыте Бишкека для других постсоветских стран. [13] Будем надеется, что с приходом к власти нового президента Садыра Жапарова негативные тенденции в в развитии Киргизии будут минимизированы, а затем и преодолены.

Узбекистан после смерти автократа Ислама Каримова сохранил стабильность и стал полигоном успешных реформ. После прихода к власти в сентябре 2016 года новый президент Шавкат Мирзиёев объявил о масштабных переменах. Во-первых, он делал все, чтобы не ассоциироваться с жестким режимом покойного Каримова. Во-вторых, в экономике Узбекистана начались либеральные реформы с элементами разумного консерватизма;  в-третьих,  новое руководство страны начало восстанавливать связи с обществом и другими странами, прежде всего с соседями по региону и Россией. Президент Мирзиёев убедил мир, что инвестировать в узбекскую экономику теперь выгодно и безопасно – сейчас Узбекистан переживает бурный рост и начал новую индустриализацию. [14]

Есть все основания полагать, что президент Токаев воспользуется позитивным опытом узбекских соседей. Хотя бы потому, что два других пути – это дороги в никуда. Негативный опыт Киргизия уже стал в регионе примером того, как не следует поступать. Династический принцип власти также был отвергнут в Казахстане: следует рассматривать январский путч как последнюю попытку повернуть страну на путь архаики. Если внимательно присмотреться к последними инициативам Токаева, то можно увидеть немало параллелей с программой модернизации Узбекистана.

Узбекский сценарий для Токаева

Давайте сравним недавние действия Касым-Жомарта Токаева после январских событий с практикой реформ Шавката Мирзиёева. Во-первых, в обеих странах прошла «перезагрузка» политической системы. Не секрет, что к моменту ухода Каримова созданная им жесткая система управления стала тормозом для развития страны. В принципе это же можно сказать о «модели Назарбаева», некогда динамичной, но постепенно забронзовевшей и затем исчерпавшей ресурсы для роста. Понадобился новый энергичный лидер, чтобы разблокировать социальные лифты и разгрести накопившиеся завалы.

Во-вторых, во главе обеих стран оказались опытные системные политики, которые выросли в местной среде, но хорошо понимают необходимость изменений. Так, Мирзиёев был хакимом Самарканда, потом премьер-министром, а Токаев долгое время был главой МИД и председателем Сената. Знание истинного положения дел и сложившихся механизмов власти дает возможность новому руководству страны быстро осознать, что необходимо делать и в какой последовательности.

В-третьих, фронтальной критики бывшего вождя и коренной ломки уклада в обеих странах не было – сохраняется работоспособная партийная и административная система. Были проведены лишь точечные репрессии по отношению к наиболее токсичным персонам прежнего режима. Так, старшая дочь первого президента Узбекистана Гульнара Каримова была осуждена за хищения и вымогательство, выведенные при Каримове активы постепенно возвращаются. Примерно такую же, но более мягкую политику, сейчас ведет Токаев в отношении клана Елбасы.

В-четвертых, оба президента много делают, чтобы собрать вокруг себя новую лояльную команду. К примеру, Мирзиёев сменил всех каримовских руководителей министерств и ведомств – свой пост сохранил только глава МИДа. К управлению государством постепенно пришли работавшие в системе молодые технократы. Таким же путем сегодня идет Токаев, сделавший ставку на обновление кадров. Короткая скамейка запасных уже проявилась при формировании нового правительства и в ходе реформы силовых структур. Кадровая обойма сложилась в Казахстане еще при Назарбаеве, это были неоднократно проверенные люди, которые много лет ходили по кругу. Сейчас большинство из них вызывают отторжение у масс и исчерпали потенциал эффективной работы.

Наконец, есть такой важный аспект, без которого невозможна успешная модернизация, а именно – развитие человеческого капитала и новые технологии. В этой сфере Узбекистан и Казахстан предсказуемо рассчитывают на Россию. Например, обе страны заключили соглашение о сотрудничестве в атомной энергетике. Сейчас в Казахстан, как ранее в Узбекистан, активно идут не только российские компании, но и российские ВУЗы. Если внимательно посмотреть на недавно заключенные соглашения, то список приглашенных ВУЗов практически совпадает. В целом, с приходом Шавката Мирзиёева произошло существенное улучшение отношений с РФ и усиление российских позиций в Узбекистане. Примерно таких же результатов следует ожидать от нового курса Касым-Жомарта Токаева.

Есть один ключевой момент для понимания сходства модернизационных проектов двух ведущих стран региона. «Новый Узбекистан» – так называлась предвыборная стратегия Мирзиёева, а с января 2022 года Токаев запустил проект «Новый Казахстан». Причина этих неслучайных совпадений понятна, поскольку  у обоих президентов есть общий гуру – Сума Чакрабарти. Бывший глава ЕБРР стал советником президента Шавката Мирзиёева по вопросам экономического развития, эффективного управления и международного сотрудничества. До этого он был советником президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева по вопросам экономического развития, а ныне – заместитель председателя Высшего совета по реформам РК. По его мнению, синергия двух стран и общая стратегия помогут объединить усилия Казахстана и Узбекистана по модернизации, что позитивно скажется на развитии всего региона. [15]

Заключение

Есть все основания полагать, что новый курс Касым-Жомарта Токаева может сработать. Впереди еще много проблем – заметная неэффективность системы госуправления, концентрация политических и экономических ресурсов в руках узкой прослойки лиц и деформированная структура экономики, не способствующая нормальному развитию. Все эти накопившиеся трудности действующий президент хорошо понимает, если судить по серии его недавних интервью и  выступлений. Главное, что у Касым-Жомарта Токаева есть решимость для проведения назревших перемен, есть готовность отвечать за свои слова и контролировать исполнение поставленных задач. Перед ним также есть примеры позитивного и негативного пути решения накопившихся проблем – например, в соседних Узбекистане и Киргизии. [16]

Существенно, что в стабильности и развитии Казахстана как важной геостратегической и транзитной территории взаимно заинтересованы его влиятельные соседи – РФ и КНР. Отметим, что фактор России в казахстанской политике будет только усиливаться. После январских событий Россия и лично президент Владимир Путин воспринимаются в Казахстане как гаранты стабильности. Это позитивно скажется на интенсификации интеграционных процессов в рамках ЕАЭС, двухсторонних отношений и политики благоприятствования для российского бизнеса. Открывшимся «окном возможностей» важно грамотно воспользоваться для реализации проектов инфраструктуры, добывающей промышленности, агробизнеса и совместного развития приграничных регионов.

В ближайшие два года администрация Токаева будет занята решеним тактических задач по снижению социальной напряженности, отложив на второй срок реализацию стратегических реформ. Кардинальной смены экономического курса, как и масштабного передела собственности или всеобщей национализации, ожидать не следует. В противном случае часть элиты, отодвинутая ныне с политической арены, а также оппозиция в изгнании могут объединиться, чтобы использовать президентскую кампанию 2024 года в деструктивных целях.

В целом у политического класса Казахстана, ныне консолидирующегося вокруг действующего президента, есть важное качество – здравый смысл: понимание необходимости изменений, а также извлечения уроков из своих ошибок. Трудности перехода от советской системы к независимости сплотили местный политикум по отношению к внешним силам и повысили их желание своими силами сохранить страну и ее суверенитет. Все вместе это внушает оптимизм в отношении реформаторских планов Касым-Жомарта Токаева.