Политика Китая в Каспийском регионе

Китай строит каспийскую политику на сочетании ресурсов своих двусторонних моделей с Россией, Казахстаном, Азербайджаном, Туркменистаном, Ираном и возможностей коллективных проектов по транспортному и энергетическому региональному сотрудничеству. Учитывая самодостаточность и обширность российско-китайской проблематики, требующей отдельного рассмотрения, в статье анализируются двусторонние форматы КНР с четырьмя другими каспийскими государствами (Казахстаном, Туркменистаном, Ираном и Азербайджаном), особенности китайской политики в Каспийском регионе в целом.

По китайским данным, запасы нефти на шельфе Каспийского моря оцениваются в 32,7 млрд. тонн, примерно, 18% мировых запасов, а природного газа – около 14 трлн. кубометров, что составляет около 4,3% от общих газовых кладовых. При этом на Азербайджан и Казахстан приходится почти половина углеводородных ресурсов, из которых 95% от всей азербайджанской нефти находится на азербайджанском участке каспийского шельфа и, примерно, по 30-40% от всех нефтяных ресурсов Казахстана и Туркменистана также скрывается в казахстанском и туркменском секторах Каспия. Очевидно, что каспийская стратегия Пекина сосредоточена в первую очередь на углеводородном треке, которая с 1991 года – с момента провозглашения независимости постсоветских республик – постоянно диверсифицируется и обновляется.

Второй ключевой компонент – использование Китаем региона в транспортно-транзитной политике, включая различные маршрутные, логистические комбинации «Европа – Китай», «Ближний Восток – Китай» и др. После запуска в 2013 году инициативы «Один пояс – один путь» (ОПОП) и его евразийских сухопутных вариантов, транспортная мотивация Пекина значительно усилилась. В «старые» транспортные проекты были встроены новые, дорогостоящие, обновившие «Великий шелковый путь» на каспийском участке.

Китайско-казахстанская модель

Китайское участие в энергетической части казахстанской экономики связано с освоением нефтяных месторождений в Актюбинской, Атырауской, Мангистауской, Кызылординской и Карагандинской областях, подготовкой к геологоразведке и освоению нефтегазового месторождения «Дархан» на шельфе Каспийского моря; расширением мощности нефтепровода «Атасу – Алашанькоу», поставками сжиженного природного газа (СПГ) из Республики Казахстан (РК) по железной дороге через КПП «Алашанькоу» и др. При этом основной нефтяной экспорт Казахстана идет через Каспийский трубопроводный консорциум, в который входят компании РК, РФ и отдельные западные корпорации.

История китайского освоения трубопроводных маршрутов начинается в конце 1990-х – начале 2000-х гг. Первым китайско-казахстанским нефтепроводом был «Кенкияк – Атырау», запущенный в 2003 году и обеспечивавший годовую прокачку от 6 до 12 млн. тонн. Однако основным экспортным трубопроводным проектом стал нефтепровод «Атасу – Алашанькоу», в строительство которого Китай тогда вложил 800 млн. долларов. [1]

Китайско-казахстанский нефтепровод «Атасу – Алашанькоу» запущен в эксплуатацию в 2006 году, его протяженность составляет 962,2 км. Берет начало на западе Казахстана в Атасу и заканчивается в Алашанькоу Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР, являясь частью казахстанской нефтетранспортной системы, в которую входят каспийские порты и действующий нефтепровод «Атырау – Самара», годовая мощность которого 20 млн. тонн.

Китайско-казахстанская инвестиционная модель строится на  доминировании КНР и ежегодном увеличении объемов вложений. В 2021 г. они (инвестиции) оценивались в 34,23 млрд. долларов. Основная форма – предоставление низкопроцентных (1,5-3%) и долгосрочных (до 20 лет) кредитов, ориентированных на развитие минерально-ресурсной, энергетической базы, в которую вкладывается 75% от всех китайских  инвестиций в РК, часть объектов передаются в концессии китайским компаниям либо выкупаются ими.

Казахстанский вариант инициативы «Светлый путь / Нурлы Жол» тесно связан с реализацией китайского «Один пояс – один путь», и Пекин сконструировал проект сопряжения казахстанского «Светлый путь / Нурлы Жол» и китайского ОПОП. В свой проект Казахстан за последние 10 лет (по китайским данным) вложил около 30 млрд. долларов, отремонтировав и построив «с нуля» 5 тыс. км железных и 24 тыс. км автомобильных дорог. Были запущены китайско-казахстанский логистический центр Ляньюньган, сухой порт «Хоргос – Восточные ворота», каспийский северный терминал порта Актау и железная дорога «Казахстан – Туркменистан – Иран» протяженностью 900 км.

Одновременно в 2015 году подписано соглашение между «Казатомпромом» и Китайской государственной корпорацией ядерной промышленности о поставках в КНР топливных таблеток из Казахстана. За 10 лет CNPC и Китайская национальная морская нефтяная корпорация (CNOOC) приобрели 50% и 100% доли в пятнадцати энергетических компаниях РК, включая 49% компании «Мангистаумунайгаз» (ММГ), получив доступ к урановым месторождениям.

Визит председателя КНР Си Цзиньпина 14 сентября 2022 года в Астану и его переговоры с казахстанским президентом К.-Ж. Токаевым означают, как минимум, два ключевых момента:

1) закрепление и расширение достигнутых экономико-инвестиционных позиций КНР в Казахстане, включая каспийскую углеводородную часть и транспортные проекты;

2) корректировку и согласование позиций по региональной безопасности в Центральной Азии, Афганистане, проблемам отношений с США и партнерства с Россией в контексте украинских событий.

Очевидно, что казахстанская часть каспийской политики Китая является приоритетной и основана на сочетании двух компонентов – углеводородного, включая не только транспортировку, но и совместную добычу, переработку и владение ключевыми концессиями, а также транспортной стратегии, с учетом того, что Казахстан после 2013 года стал центральным звеном новых «шелковых коридоров» в рамках развития инициативы ОПОП, заняв важное место в качестве ключевого транзитного государства из Китая через Центральную Азию в Европу и на Ближний Восток, значимость которого после начала российской специальной военной операции (СВО) для КНР значительно возросла.

Китай – Туркменистан

Объем накопленных китайских инвестиций в энергетический сектор Туркменистана в 2015 году оценивался в 15 млрд. долларов, включая 9 млрд. долларов – кредиты на освоение нефтегазовых месторождений на шельфе Каспийского моря, газоносных месторождений «Багтыярлык», а также правобережья реки Амударьи и др. В 2021 году он составил 6,8 млрд. долларов.

Основные китайские проекты – действующий магистральный газопровод «Туркменистан – Китай», а также разработка CNPC совместно с туркменской государственной компанией «Туркменнефть» нефтяного месторождения «Гумдаг» и залежей на шельфе Каспийского моря.

Газопровод «Туркменистан – Узбекистан – Казахстан – Китай» введен в эксплуатацию в 2009 году. Пропускная способность 24,5 млн. кубометров газа в сутки. За 2010-2020 гг. из Туркменистана в Китай поставлено 252,1 млрд. кубометров природного газа. Трубопровод состоит из трех параллельных ниток «А», «B» и «С», протяженностью 1833 км каждая. В настоящее время все три линии газопровода работают на 100% своей мощности. С момента сдачи газопровода в эксплуатацию существенная часть туркменского газа поставляется в КНР в счет погашения кредита за строительство газопровода.

Несмотря на масштабность китайского присутствия в нефтегазовой отрасли Туркменистана, оно пока сфокусировано только на газовом сегменте: освоении газовых месторождений, добыче газа, строительстве газоперерабатывающих мощностей и газотранспортной системы в китайском направлении.

В энергетическом китайско-туркменском секторе за последние 10 лет сформировалась существенная кредитная зависимость Ашхабада в размере, примерно, 12 млрд. долларов. Значительная часть поставляемого газа и часть прибыли от его продажи идет на погашение этой задолженности. [2]

Работает туркменский участок китайского транспортного проекта ОПОП. Идут контейнерные перевозки по железнодорожному коридору «Китай – Казахстан – Туркменистан – Иран», позволяющему сократить в два раза время грузоперевозок между Китаем и Ираном.

Скорее всего, именно на газовом треке Китай будет наращивать свое дальнейшее присутствие, делая акцент на более системное проникновение в этот ключевой для Туркменистана сектор экономики – как на правах соучредителя, так и долевого совладельца обновленных старых и сформированных новых углеводородных проектов. Растущая задолженность Ашхабада, скорее всего, будет увеличиваться, способствуя переформатированию структуры туркменского газового бизнеса в пользу Поднебесной.

Китай – Иран

Общий объем двусторонней торговли между Китаем и Ираном в 2017 году составлял 37,1 млрд. долларов, в 2019 году – 23,3 млрд. долларов, в 2020 году – 14,9 млрд. долларов, то есть за последние три года наблюдался определенный спад, отчасти связанный с усилением западного санкционного давления на Тегеран, отчасти с отрицательным влиянием пандемии COVID-19.

Серьезным политическим и экономическим стимулом ускорения двухсторонних отношений стало подписание 27 марта 2021 г. пакета стратегических договоренностей, в который входили два основных документа: 1) Ирано-китайский договор о всеобъемлющем стратегическом сотрудничестве, усилившем политический формат; 2) Совместный всесторонний план действий (СВПД) на 25 лет, регламентирующий и радикально расширяющий рамки инвестиционного и энергетического сотрудничества. Фактически, Пекин полностью замкнул в 2021 году на себя Тегеран, включая не только торгово-экономическую, но и военно-стратегическую сферу.

В период 2012-2018 гг. Иран на торговых и энергетических дорожках, кроме китайского направления, активно развивал кооперацию с ЕС. После 2018 года, когда Дональд Трамп вывел США из известной «ядерной сделки» с Ираном и заставил большинство европейских стран сократить экономические отношения с Тегераном, усиливая на него санкционное давление, ИРИ стала сворачивать контакты и проекты с Западом, включая европейскую часть. При этом КНР не только сохраняла все углеводородные иранские закупки, но и с каждым годом увеличивала их объемы. Закономерным итогом стал «Большой договор» между Пекином и Тегераном образца 2021 года, означавшего выход на «полусоюзнический», неофициальный уровень.

Согласно совместному плану, КНР в ближайшие 25 лет инвестирует в иранскую экономику более 400 млрд. долларов, включая сферы гражданского и военного строительства, энергетику, транспортную и портовую инфраструктуру. Иран, со своей стороны, будет ежегодно наращивать углеводородные поставки в Китай на льготных ценовых условиях. По китайским данным, все расчеты будут производиться в юанях.

Одним из пунктов договора является увеличение инвестиций в инфраструктурные объекты, имеющие двойное назначение – экономическое и военное. Планируется строительство иранского порта Чабахар и превращение его в огромный нефтяной центр, а также создание сети нефтяных предприятий на острове Кешм и превращение его в зону свободной торговли с Ираном.

Порт Чабахар расположен на юге Ирана, недалеко от Оманского залива, между Ираном и Пакистаном, находится в 138 км от порта Гвадар в Пакистане, на пересечении Западной, Южной и Центральной Азии, в котором КНР ведет большие инфраструктурные работы. Остров Кешм, имеет важное стратегическое значение, являясь входом в Ормузский пролив, через который идет экспорт сырой нефти из Ирана в Китай, по 590 000 баррелей в день.

Таким образом, китайско-иранское сотрудничество регионально охватывает не только каспийскую часть, но и после 2021 года в глобальном плане все больше ориентировано на противодействие / сдерживание США и их союзников, органично дополняя российско-китайское стратегическое партнерство. Участие трех стран (России, Китая, Ирана) в Шанхайской организации сотрудничества и координация действий в рамках военных, энергетических, транспортных («Север – Юг», ОПОП и др.) проектов позволяет говорить о формировании новой неблоковой «оси» Москва – Тегеран – Пекин на Большом Евразийском пространстве в качестве альтернативы «американскому миру».

Китай – Азербайджан

Китайско-азербайджанская модель, официально сформировавшая после того, как Азербайджан стал независимым государством, в политической и экономической части в декабре 2015 г. была дополнена совместным заявление «О дальнейшем развитии и углублении отношений дружбы и сотрудничества», подписанного двумя руководителями – председателем КНР Си Цзиньпином и президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым, а также китайско-азербайджанским меморандумом «О взаимопонимании по совместному содействию и строительству экономического пояса «Шелкового пути». Документы регламентировали широкую кооперацию в области экономики и торговли, юстиции, гражданской авиации, образования, транспорта и энергетики.

В 2020 г. двусторонний товарооборот между Азербайджаном и Китаем составил 11,847 млрд. долларов, что на 15,4% меньше по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Китай является четвертым по величине торговым партнером Азербайджана после ЕС, США и Японии. Согласно китайским данным, объемы инвестиций в Азербайджан 2020 г. составляли 225,06 млн. долларов, к которым можно добавить еще китайские вложения по 19 перспективным проектам на 2021-2025 гг. в размере 339,06  млн. долларов.

Китай делает основной акцент на развитии транспортной стратегии, логистического сотрудничества и рост торговли услугами. В 2021 г. объем торговли услугами между Китаем и Азербайджаном достиг 650 млн. долларов, увеличившись по сравнению с прошлым годом на 28%.

Центральное звено азербайджанской политики Китая в каспийском сегменте связано с встраиванием проекта ОПОП в действующий западный Транскаспийский международный транспортный коридор «Китай – Европа», который охватывает сеть различных маршрутов и выходит на 7 провинций и регионов КНР, обеспечивая растущий с каждым годом объем трансграничных перевозок. Открытие Зангезурского коридора, который станет связующим звеном Транскаспийского коридора, обеспечит удобный в плане логистики маршрут транспортировки китайских грузов в Европу.

С каждым годом возрастает углеводородная китайская мотивация. Компании CINOPEK и CNPC в течение 2017-2020 гг. подписали серию соглашений с азербайджанскими компаниями о реконструкции нефтяных месторождений на территории Азербайджана, проектированию и строительству газоперерабатывающего завода и нефтехимического комплекса недалеко от Баку.

Таким образом, Азербайджан – выгодный партнер для Китая по дальнейшему продвижению «Шелкового пути», который на азербайджанском участке потенциально может связать восточно-азиатскую, европейскую и центрально-азиатскую части, усилив транзитные поставки, а также китайские инвестиции в азербайджанскую экономику – инфраструктуру, ТЭК, агробизнес, металлургию, нефтехимию и пр.

Заключение

Каспийская политика Китая в условиях российской СВО и общего обострения в мире развивается по двум основным направлениям – углеводородном и транспортном. При этом давление Запада (США и ЕС) на каспийские государства, прежде всего Азербайджан, Казахстан, Туркменистан, Иран в плане ограничения китайского влияния, постоянно возрастает.  Пекин, со своей стороны, усиливает инвестиционную активность в углеводородном и инфраструктурном секторах государств Каспийского региона, не ограничиваясь только проектами по транспортировке нефти и газа, а переходя к совместной разведке, разработке и долевому владению в ключевых нефтегазовых месторождениях как на каспийском шельфе, так и в сухопутных районах прикаспийских государств. Часть углеводородных запасов Казахстана и Туркменистана уже работают на китайскую экономику.

Приоритеты инфраструктурного проекта в рамках инициативы ОПОП делают Азербайджан и Казахстан для КНР ведущими в каспийском регионе в плане реализации транспортной стратегии «Восток – Запад» и стыковки её с российскими планами создания коридора «Север – Юг» и других маршрутов. Реализация сотен больших и малых инфраструктурных проектов ускоряет не только китайские товарные потоки, но и отчасти компенсирует пока законсервированные северо-западные (российско-европейские) коридоры, проходящие через Украину.

Китайско-иранская модель выходит за пределы каспийских (углеводородных и транспортных) взаимных интересов, приобретая, особенно после 2021 года, характер неофициального стратегического союза против военно-политической экспансии США и тотальных санкций. Каспийская часть органично дополняет общую стратегическую линию КНР на усиление региональной безопасности и кооперации на Среднем Востоке и в каспийском регионе, включая российские ресурсы и интересы.