Россия – Туркменистан: новая динамика региональной интеграции

Накануне ХХV Санкт-Петербургского экономического форума, обращенного преимущественно к странам Юга и Востока, состоялся первый официальный визит в Россию Сердара Бердымухамедова в качестве президента Туркменистана.

Каждая встреча Путина на высшем уровне в нынешнем штормовом 2022 году несет множество последствий и смыслов. Вспомним, например, состоявшийся за двое суток до начала российской специальной военной операции на Украине, визит президента Азербайджана Ильхама Алиева в Москву. Теперь настала очередь Ашхабада.

Нынешний исторический поворот сравним разве что с событиями тридцатилетней давности. Период фрагментации, или разрыхления постсоветского пространства уступает место новой многоуровневой и разнонаправленной консолидации более сложного характера, чем подчинение одному центру силы.

Туркменистан, долгое время остававшийся в стороне от активной внешней политики, постепенно расширяет свои векторы в направлении основных соседей. Посмотрим, как меняется архитектура восточного побережья Каспия.  

Туркменистан и ритмы Центральной Азии

Туркменское внешнеполитическое маневрирование, в определенной мере, – это производная от личности президента и задач текущего момента. Собственно такую характеристику можно дать и другим странам Каспия, разница лишь в скорости протекания туркменских процессов; ведь Туркменистан – наиболее осторожная страна на всем постсоветском пространстве.

Пересменка «транзита» после ухода Советского Союза раздвинула границы возможного и разрешила многое из того, что было немыслимо для республиканских элит буквально накануне распада. «Берите суверенитета сколько сможете» – эту фразу Ельцина в адрес субъектов Российской Федерации в определенной степени можно перенести и на новые национальные государства постсоветского пространства.

«Берите суверенитет» означало, что Москва не стала препятствовать распаду СССР – не было ресурсов целенаправленного экономического характера и особого желания для силового удержания огромной территории, особенно после таких провалов как в Тбилиси (апрель 1989 года) и Баку (январь 1990 года).

Но, поддержав пассивные экономические поля притяжения – безвизовое пространство, транспортную сеть и взаимосвязанные потребительские рынки, можно было оставаться в уверенности сохранения связанности постсоветского пространства для старта возможных будущих проектов, таких, как евразийская интеграция. Причем нельзя сказать, что это проект только Москвы. Скорее, это сумма составляющих понимания будущего у позднесоветской элиты, начавшей транзит советских республик в независимые государства.

В свое время эту идею поддержал Н. Назарбаев, и до сих пор ее сторонник. Такое же отношение к евразийскому проекту и у К.-Ж. Токаева, хотя он представитель следующего поколения казахстанской элиты. Можно процитировать фрагмент его выступления на ПМЭФ: «Успешный опыт многолетнего функционирования СНГ в сложных геополитических условиях со всей очевидностью доказывает эффективность инструментов многостороннего диалога, и как часть сопряжения с мегапроектами ЕАЭС, ШОС и БРИКС».

Похожие представления о необходимости сохранения общего экономического поля СНГ есть и у президентов Азербайджана И. Алиева и Узбекистана Ш. Мирзиёева; кстати, их встреча состоялась в ходе государственного визита Ильхама Алиева в Ташкент на прошлой неделе.

Вернемся к ритмам СНГ. С приходом к власти в России Владимира Путина вопросы безопасности (от энергетической – до военной), а именно распределение интересов новых центров внешнего влияния на бывший Союз ССР, стали волновать Москву значительно больше. От партнеров теперь ожидалась не общая, а более серьезная оглядка на интересы безопасности России. В то же время Москва, окрепнув после кризиса 1998-2001 годов, стала готова поддерживать любые совместные экономические проекты, если они несли выгоду российским корпорациям. И здесь концепт нейтрального Туркменистана Сапармурата Ниязова вполне ложился в эту парадигму представлений.

Указанный период можно назвать постепенным, осторожным дрейфом от советского причала. Для общей рамки формализации отношений с соседями, России было достаточно систем двусторонних договоров о дружбе и сотрудничестве. Между РФ и Туркменистаном он был заключен на излете этого периода (весной 2002 года).

Время президентства Гурбангулы Бердымухамедова – это уже новые реалии постепенного поворота к России, но уже в архитектуре нового расклада сил в Центральной Азии. Через полгода после его прихода к власти началось строительство первой ветки газопровода Средняя Азия – Китай (2007 год). Идею газовой магистрали на запад – «Транскаспий» – поставили на запасной путь.

При этом максимум западного влияния на Ашхабад ограничивался элитным потреблением туркменского правящего класса – возведением каких-либо статусных объектов, к которым можно отнести строительство гольф-клубов и дорогих отелей. Плюс к так называемому западному влиянию можно отнести некоторые вопросы из глобальной повестки, типа афганской безопасности, где Ашхабад присутствует в обязательном порядке, повышая свои политические ставки и возможности зарабатывать на транзите грузов.

Таким образом, в 2010-е годы Средняя Азия в плане структурных макроэкономических проектов находится под перекрестным контролем России, Китая, а также скоординированного регионального союза Баку – Анкара. В правовом плане, для Москвы данный период характеризуется текстами соглашений о стратегическом партнерстве (между Москвой и Ашхабадом он был подписан в октябре 2017 года, спустя три года после признания аналогичного статуса с Китаем).

Выход на первый план президента Сердара Бердымухамедова в марте 2022 совпадает с более глубоким трансрегиональным сближением каспийских стран как по оси Север – Юг, так и Запад – Восток, в результате войны России с Западом.

Здесь нет вторичных или периферийных линий. Первый, кто посетил Ашхабад после прихода к власти Сердара Бердымухамедова, стал президент Индии. Но российский вектор сейчас становится определяющим, во всяком случае на старте.

Для этого есть и достаточная социально-управленческая база. Многие из молодых туркменских чиновников получили образование в России, поэтому «северному вектору» есть на что опереться. Нынешний президент Туркменистана – выпускник Дипломатической академии МИД РФ, кроме того, в российских вузах обучается свыше 30 тысяч туркменских студентов, из них более 4,3 тысячи – на бюджетной основе. На недавней московской встрече с Владимиром Путиным, Сердар Бердымухамедов даже высказал идею создать совместный российско-туркменский университет.  

Российский вектор туркменской экономики

Декларация об углублении стратегического партнерства, подписанная в Москве, достаточно многоплановый документ, развивающий позиции Программы экономического сотрудничества двух стран на 2021-2023 годы (документ формулирует намерения в сферах торговли, таможенного сотрудничества, ТЭК,  транспорта, промышленности, строительства и архитектуры, сельского хозяйства, социально-гуманитарного взаимодействия).

По существу, этим документом планка взаимодействия Москвы и Ашхабада подтягивается на уровень линии Москва – Ташкент. Учитывая озвученные планы российских инвестиций в Казахстан (около 13 млрд. долларов), а также стартовавшие и планируемые проекты в Узбекистане, все это похоже на полноценный поворот Москвы к экономике Центральной Азии. Правда, за тридцать лет с распада Советского Союза, это не первая волна интереса.

Посмотрим более детально на российско-туркменскую Декларацию.

В сфере безопасности - постулируется развитие позиций, сформулированных «дорожной картой», практически незаметно для прессы подписанной 22 февраля 2022 года в Москве делегацией МИД Туркменистана. Собственно по этому документу Туркменистан фиксируется в орбите безопасности России. Это не ставит, конечно, барьер на совместных проектах Ашхабада с другими игроками, имеющими интересы в регионе, но сделает эту активность прозрачной для Москвы.

В сфере экономики – расширение взаимодействия в торгово-экономическом профиле подразумевает подключение Туркменистана к стандартам ЕАЭС.

Будут системно расширяться связи по линии агропромышленных комплексов двух стран (увеличение объемов взаимных поставок). В Декларации специально указано, что «стороны будут предпринимать совместные усилия по созданию логистических и оптово-распределительных центров плодоовощной продукции на своих территориях». Теоретически, это подразумевает перекрестные инвестиции в подобные объекты со стороны бизнес-кругов РФ, Азербайджана, Узбекистана, Казахстана, Туркменистана. Во всяком случае, сеть подобных объектов на территории России будет использоваться бизнесом всей перечисленной группы.

Естественно, сейчас приоритетное внимание будут уделять развитию промышленной кооперации. Интересно, что в тексте Декларации специально фиксируются отраслевые приоритеты – «взаимодействие российских и туркменистанских компаний в сфере взаимных поставок автомобильной и специализированной техники, трубной продукции, а также энергетического оборудования».

В данный момент это рассматривается через призму необходимости развития внутреннего рынка СНГ, различных схем параллельного импорта и поставок компонентной базы для российских компаний.

Также в Декларации фиксируется задача привлечения российских компаний к сектору жилищного строительства. В указанном сегменте уже многие годы доминируют турецкие компании.

В сфере строительства объектов электрогенерации и высоковольтных линий транзита и экспорта электроэнергии фиксируются интересы Интер РАО и «Силовых машин».

В судостроении – интересы российской Объединенной судостроительной корпорации. В планах – строительство нескольких груза-пассажирских паромов. Об этой теме стоит говорить отдельно.

Расширяются поставки техники «КАМАЗа»: в прошлом году поставлено порядка двух тысяч грузовиков (за все годы около 11 тысяч). Открыт новый учебный центр компании в Туркменбаши, планируются еще два – в Мары и Дашогузе. Интересно, что «КАМАЗ» становится промышленным инвестором и игроком на отраслевых рынках автотехники и грузовиков Азербайджана, Узбекистана и Казахстана.

В сфере транспорта основная ставка будет сделана на морские и железнодорожные перевозки, однако Декларация в качестве отдельного вида транспорта особо выделяет автомобильные перевозки. Обозначена необходимость  создания благоприятных условий для национальных автоперевозчиков.

Достаточно важно, что отдельным документом в Москве был подписан меморандум о сотрудничестве в международных и транзитных грузовых перевозках между «РЖД Логистика» и ОАО «Транспортно-логистический центр Туркменистана». Реализация проекта «Агроэкспресс» в Узбекистане начиналась с похожего по сути соглашения. Недавно аналогичный документ подписан с Казахстаном.

Всё взаимосвязано

В заключении, отметим следующий момент. Нужно понимать, что на Каспии нет конкуренции маршрутов и деления на условно магистральные и второстепенные. Он весь, в политико-географическом смысле, определяется как сообщество «Север – Юг» (схожие системы власти и механизмы управления), которое подпитывается экономическими широтными потоками Восток – Запад. Любой отдельный двусторонний проект здесь масштабируется «на всех».

Классический пример подобного рода – взаимодействие Азербайджана и Казахстана. Торгово-логистические проекты в портах Актау и Алят, также как и проекты развития Западно-Казахстанского региона, где представлен азербайджанский бизнес, в равной мере опираются на маршруты в сторону российских энерго-продовольственных рынков и промышленных узлов. Все взаимосвязано. Кстати, по этой причине 1 июля 2022 года ассоциация «Деловая Россия», объединяющая интересы частных несырьевых компаний, проводит презентацию свободной экономической зоны Алят для компаний из РФ.